В известной формуле «верхи не могут, а низы не хотят», которая всё чаще употребляется у нас сейчас, есть один недостаток, который мешает ей служить инструментом для понимания действительности. Дело в том, что она лишена градаций и может использоваться лишь постфактум, для констатации происшедшего. Лично мне всегда было интересно, каким образом ситуация доходит до точки невозврата, после которой лишь народные волнения, баррикады и реющие над толпой революционные флаги? И почему власти никогда не умеют предупредить и задержать эти события?
Давайте порассуждаем на эту тему. Начнём с бесспорного, на мой взгляд, утверждения: власть в России исходит из понятия «сильной руки». После раздрая девяностых именно имидж сильного лидера помог Путину приобрести народные симпатии и укрепиться в Кремле. Именно этим он и привластные пропагандисты козыряют, когда заходит речь о сменяемости власти. И именно из-за того, что этот образ в последние годы стал меркнуть, популярность Путина начала сходить на нет.
Как говорил Л.Н. Толстой, человека, как солнце, можно рассмотреть только во время восхода и захода. И именно в той вечерней полутьме, которая сопровождает закат эпохи Путина, в игре теней и света стало возможно разглядеть реальные представления власти о самой себе и об обществе и понять причины, ведущие её к катастрофе.
Вопросы, задаваемые временем, кажутся неразрешимыми в рамках стандартной логики. Почему на фоне снижения уровня доверия к власти, которое началось с объявления пенсионной реформы, продолжают приниматься людоедские законы, приводящие к ещё большему возмущению? Почему непопулярные персоналии в правительстве продолжают занимать свои посты? Почему власть начала в открытую хамить гражданам?
После скандала со свердловской чиновницей Глацких, заявившей, что власть ничего не должна молодёжи, показалось, что открылся ящик Пандоры. Разоблачения следуют одно за другим: ярославский депутат Петровский призвал отменить пенсии вовсе. Врио губернатора Липецкой области заявил студентам, что если их не устраивают цены, то это они мало зарабатывают, а не цены высокие. Депутат-миллионер Ремезков из Госдумы посоветовал людям не рассчитывать на государственную пенсию, а откладывать на старость самим…
Обыватель удивляется странной манере чиновников вызывать всенародный гнев на ровном месте, усугубляя и так не блестящее сейчас положение власти. Кто-то ударяется в конспирологию: дескать те распоясавшиеся ораторы – тайные оппозиционеры, они нарочно валят Путина их провокационными высказываниями, которые подхватывает ангажированная пресса.
Понятно, что это полная ерунда. Открою цеховую тайну: журналисты обычно пишут о том, что интересно читателю. А интересно ему, как правило, то, что совпадает с его картиной мира. Вспомните, как в годы крымских побед было интересно читать о том, как Маша Захарова в очередной раз уделала Обаму и Джейн Псаки, смотреть репортажи с военных парадов и рассуждать о том, «как там у хохлов».
Тогда в обществе правили гордость за страну, патриотизм. Сейчас прежнее наше прекраснодушие сменило другое чувство – раздражение. Бесит своеволие чиновников, которые обманом, под грохот чемпионата мира, после выборов Путина (а не до них!) протолкнули пенсионную реформу.
Именно поэтому-то и в СМИ всё больше антипутинских публикаций. Но как сейчас никуда не делись Крым, Сирия и молодец-Путин, всех переигрывавший, – разве что это уже менее интересно, так и в годы наших побед хамство чинуш никуда не пропадало. Они не стали хамить неожиданно – они всегда были такие, просто мы особо не обращали на это внимания.
Впрочем сейчас в тоне чиновников появляются новые нотки – они вдруг научились извиняться за свои слова, пытаются даже вступать в диалог с прежде презираемым ими плебсом. И в этом диалоге не всегда трясут кулачонками и не каждый раз грозят прокуратурой и полицией.
Однако удовлетворится ли общество этим незначительным потеплением? Пенсионная реформа ещё не стартовала, ещё не заработали все недавно принятые драконовские законы, призванные наполнить казну, а общественное раздражение уже переходит через край. Если уже сейчас, только в предвкушении беды, народ видит в чиновниках лишь хамоватых, упивающихся властью и деньгами, то что будет, когда народу на деле придётся затягивать пояса?
Но главное тут не в речевой манере руководства. Люди постарше наверняка помнят с великой благодарностью руководителей, которые крыли народ матом на работе – и вон из кожи выбивали для него премии и жилье «в инстанциях».
Сегодня же разлад между народом и Кремлём кроется в неверно прочитанном властью общественном договоре.
Дело в том, что народ называет «сильной рукой» такую власть, при которой обществу обеспечивается максимальная безопасность и стимулируется его развитие. Символ «сильной руки» в народном представлении – солдат, стоящий на страже страны; честный чекист в кожанке, карающий изменников Родины; правитель, живущий чаяниями масс.
Власть же полагает, что сильную руку символизирует нахрапистый чинуша, умеющий поставить на место недовольных и извлечь как можно больше личной пользы из своей должности. Именно потому «путинский стиль» и характеризуется максимальным отсутствием внимания к общественному запросу.
Привычная советская формулировка «по просьбам трудящихся» с приходом «демократов» канула у нас в Лету. Никогда ни одна реформа в новой Россией не была согласована с народом, ни одно решение не принималось с публичной оглядкой. Ни один казнокрад или неумеха не был снят с должности вследствие общественного протеста, – все отставки происходили по закрытым от людей, тайным мотивам небожителей.
И сейчас даже доходит до смешного: по слухам, чиновники, которым грозит отставка, специально заказывают против себя разоблачительные расследования. Поскольку президент ни за что не пойдёт у толпы на поводу и не снимет проворовавшегося или развалившего свое дело обормота, дабы не показать обществу, что его мнение что-то значит.
Видимо, в Кремле считают, что эта политика, раз против неё не было каких-то слишком бурных выступлений, одобряется народом. Однако за одобрение власть принимала сытое (вследствие нефтяного бума) равнодушие народа ко всему вокруг. И сейчас, когда «великий немой» начинает просыпаться, власть не знает, что делать.
Привычные инструменты – запреты, ограничения, жёсткие разгоны митингов – уже не действуют. Причём до такой степени, что даже приходиться ограничивать репрессии. Власть явно заметалась: то небывалым прежде образом хамит нарду, то столь же небывалым – извиняется… Других же средств взаимодействия с обществом у нее нет.
Вот тут-то и реализуется ленинский принцип: низы не хотят больше терпеть происходящее; верхи, застрявшие в привычной им колее, не имеющие контакта с обществом, – не могут выдумать ничего нового.
Мы оказались на опасном рубеже. За ним – революционный хаос и, возможно, развал страны.
Михаил Поляков,
политолог