“Как дерево ни гни, а оно, все равно, вверх растет. Вы, как крепкое дерево с сильными корнями, смело опирайтесь на свой богатый жизненный опыт”.
Совет, который заставил задуматься.
В эти дни все становится чрезвычайно важным. Быстро, но без суеты, течёт это все необъятной огромностью в космическую пучину неизвестности. Уплывает оно из своей привычной обреченности в свое должное завершение. Всем до всего есть дело. Всё: и мысли, и слова, дружно перепрыгивая из часа в час, заметно группируются в одну большую и навязчивую..., и осмысленную определенность: так что же это было тогда, сто лет назад? Революция или война?
Или все-таки эпохально важная часть вечного боя. который, по сути, начавшись где-то в глубине зарождения Земного Мира, так никогда и не кончался. Быть может, только временами ускорялся процесс эволюционного преобразования, уже зародившегося во всё более совершенных формах жизни. Но всего этого было, есть и остается так бессчётно много, что не стоит и пытаться объять необъятное. По мере возможностей, оно, понимай, прошлое, усердно формируется неравнодушными энтузиастами в пласты пережитой истории человечества, где всё есть причинно главное.
Если это все же попытаться понять, то легче воспринимается затвердевшая в своей бесспорной назойливости истина: солнце и смерть неотделимы друг от друга. Точно так же, как связаны воедино и навечно солнце и жизнь. В силу дилетантского неведения может показаться, что чего-то из названного в окружающем пространстве будет больше. Но, усердно и с горячим желанием потрудившись над постижением этих истин, поймёшь: взаимно отрицая друг друга, вступая в бесконечную яростную схватку во имя своего главенства, добродетель и порок, образованность и невежество, а в итоге жизнь и смерть своим твердолобым упорством на право первенства, и в лучах вечного солнца пробивают стену всевозможной Земной стагнации. Двигая тем самым, что удивительно, совсем без скрипа и вполне закономерно, колесо Всемирной Истории. Вечное движение познания. Без конца и начала. Или наоборот? Начало все-таки где-то должно было быть...?
И если колесо движется, то что-то обязательно повторяется в его поступательном движении, по мере того, как оно кружится по своему кругу. Повторяется и, сталкиваясь с новыми подробностями бытия, обретает черты неизбежных обновлений. Но в этой новизне и стремительности происходящего нет и намека на деликатность. Наоборот, что-то убийственно грубое, еще сырое в своей очевидной неотесанности, всегда зверски колошматит полюса противоречий. Беспощадно оголяя уже давно ставший слащаво-порочным романтизм иллюзий. Наслаиваясь одно на другое, все чаще жестоко-насильственно выхолащивается, между тем, из небытия истина. Постепенно проясняется четкий контур прошедшего столетия, в котором каждый прожитый год засчитывается в невидимом реестре уже преодолённого, как полнообъёмные десять астрономических лет. Но при других обстоятельствах.
Итак, один год - за десять. Дорога эта никогда не обретёт своего конца. Разве что впереди неожиданно разверзнется пропасть, к которой людей подтолкнет зверски ощетинившаяся мощь вечно враждебного мира к толпам жалких пилигримов. Мир не был таким жестоким и беспощадным к людям в некогда своей неприкасаемой первозданности. Они, люди, таким его сделали. Беспрестанно и цинично грубо вторгавшиеся в его девственную чистоту со времени своего появления на Земле. Жадно превращая несметные сокровища недр природы в обыкновенный способ своего обогащения. Иронично-бесстыдно называя источник своих благ Матушкой Природой...
Революция как элемент поступательной и не всегда понимаемой людьми, однако, всё же происходившей глубинной эволюции, была острой неизбежностью тогда, в 1917 году. Она была обусловленным итогом всего проистекавшего в историческом пространстве на протяжении предыдущих десятилетий. И надо очень захотеть понять всё то, что в то время происходило. Потому что это, прямо или косвенно, касается сегодня каждого. Можно много говорить о тех давних событиях, употребляя частицу “бы”. Но сколько же ещё можно это делать, если всё уже свершилось. А кричаще отвратительные факты убогого бытия, тяжкого существования большей массы населения тогдашней России - это же было и позором её. И что вопить о тогдашних достижениях страны (для чего же тогда были ее правители!?), если 75% её населения были абсолютно безграмотны. Рабы подневольные в стране бесправного капитализма. Люди без лиц, тщательно вымешанная в беспросветном порабощении пещерного времени биологическая масса. Люди, изнемогавшие под бременем тяжелого физического труда.
И слова-паутинки из уст сытых. Временами они смущенно стыдились своего праздного безделья, изредка позволяя прозрениям совести подребезжать в воздухе, который раскалялся всё больше и больше от накалённых ложью латаных-перелатанных дыр, вершащейся из века в век человеческой несправедливости.
Всё было безнадежно понятно... Зачем же лукавить, что всё было хорошо? Или ярмо на шее убогих и забитых - это извечный отличительный знак пожизненно и из века в век отверженных? Становящихся таковыми по факту своего рождения... Как знак глубоко врезавшегося раскаленным железом ярма, на боку обреченного на смерть быка...
И кто же им, забитым и отторгнутым обществом избранных, последние - из числа счастливчиков, тоже по факту своего рождения, мог сказать, что при капиталистическом, существовавшим в России 1917 года, способе производства, прибавочная стоимость- присваивалась капиталистом в виде чистейшей, как слеза невинного ребенка, прибыли. В чём и выражалась испокон веков эксплуатация капиталистом рабочего.
По словам Карла Маркса, норма прибавочной стоимости есть «точное выражение степени эксплуатации рабочей силы капиталом, или рабочего капиталистом». Рабы, миллионы рабов феодального капитализма, ползавшие на растертых до крови коленях по задворкам Российской истории... Только там им было место...
С этого момента можно бесконечно говорить о событиях столетней давности.
Но считаю нужным во главу угла такого разговора поставить историческую значимость личности Ленина. Мне претит та словесная трепка, которой потчуют сегодня вождя прошедшей в двадцатом веке революции. Выставляя его перед скудоумными потомками в виде люто воинствующего недоумка. Но, при желании, мир семнадцатого года можно увидеть сегодня таким, каким он остался в воспоминаниях предков. Не есть ли это проблеск совести вспомнить о неординарности человеческих способностей Владимира Ульянова-Ленина? Который значительно выделялся среди современников высоким уровнем образования. Был чрезвычайно эрудирован. Не был дилетантом в проблемах международной политики, поражал знаниями по истории, философии, лично был знаком с ведущими специалистами в этих областях.
Но куда более впечатляющим были результаты самообразования Ленина, которое базировалось на отличных результатах, полученных им в гимназии. Владение иностранными языками, в том числе греческим и латынью, способность не только переводить со словарем, но и говорить, и писать на этих языках весомо выделяли его как неординарную личность.
По воспоминаниям Ф. Раскольникова, известного в то время большевика, нарком иностранных дел РСФСР и затем СССР Г. В. Чичерин играл при Ленине условно-декоративную роль переносчика портфеля с бумагами. Ввиду того, что со многими ключевыми задачами того исторического часа вождь сам справлялся: и положение дел в мире анализировал замечательно, и внешнеполитический курс страны сам прорабатывал, и решения по важнейшим вопросам мог принять без чьей-либо консультации.
И, как итог сказанному, появилась его статья «Удержат ли большевики государственную власть?» Дословно:
«Мы не утописты. Мы знаем, что любой чернорабочий и любая кухарка не способны сейчас вступить в управление государством... Но мы требуем немедленного разрыва с тем предрассудком, будто управлять государством, нести будничную, ежедневную работу управления в состоянии только богатые или из богатых семей взятые чиновники. Мы требуем, чтобы обучение делу государственного управления велось сознательными рабочими и солдатами и чтобы начато было оно немедленно, т.е. к обучению этому немедленно начали привлекать всех трудящихся, всю бедноту».
Кто не знает: так называемые в статье “кухаркины дети” не имели и не смели никогда надеяться хотя бы на самый малый утопический шанс получить образование. Политикой царского правительства запрещался прием выпускников реальных училищ, как низшее социальное сословие, в ВУЗы.
...По сей день звенит в ушах от скрежета лжи в сознательно искаженных словах Ленина: “и даже кухарка может управлять государством...”
Очевидно предвидел Ленин, какие кривотолки ожидали его слова. Потому что следом шло разъяснение сказанного им:
«Каждый гражданин, независимо от пола и социального статуса, должен, в идеале, обладать политическим кругозором и уровнем познаний для понимания происходящих процессов и принятия ответственных решений.»
Вся эта лживая круговерть очень напоминает пасквиль из совсем недавнего времени. Повеселилась, однако, страна, да и весь мир, когда сознательно мерзко протиражировали угодливо все, кто только мог, и везде, где только это было возможно, слова одной женщины: в Советском Союзе секса нет. Но у этой фразы было продолжение: потому что в Советском Союзе есть любовь! Именно эти, выделенные слова, мало кому известны.
Они были сознательно выдраны из контекста сказанного.
"Не знал, как приблизиться к Ленину. Крутил его так и этак." - Из откровений известного господина N-о, возжелавшего поиграть в своих трудах с Лениным.
А сегодня создаётся такое впечатление, что Землю населяют не различные народы и расы, а исключительно богатые и бедные. И если "прокрутить" так и этак эти два понятия во всех возможных проявлениях, то проймет ледяная дрожь от того, какой непреодолимо вопиющей может быть несправедливость в Мире людей... Она не может быть. Она реально существует.
Колесо движется, что-то обязательно повторяется в его поступательном движении, по мере того, как оно кружится по своему кругу...
Л. Марава,
Донецк
