Леонид Грач
Коммунисты России ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ

ЭТЮДЫ ОБ УЧЕНЫХ: ИОГАНН КЕПЛЕР: «Я ИЗМЕРИЛ НЕБЕСА...»

Поделится:
10:15 26 Ноября 2015 г. 1906

r2_l73kA8C2d_orig_27911244.jpgО Кеплере надо писать трагедию, и стихи, и большой роман – об этом гениальном астрономе и суеверном протестанте, сыне «колдуньи», нищем Гордеце, великом штурмане океана звезд, разгадавшем законы движения планет. Вся жизнь его с первого крика и до последнего вздоха, казалось, протестовала против того, чтобы он стал ученым, ни в каком из начинаний своих не находил он благоприятной поддержки судьбы.

Недоносок, обреченный на гибель в день своего рождения, чудом выжил. 6-летний мальчик, брошенный родителями в бреду оспы, остался жить. В 13 лет он умирал в третий раз; все думали, что он умрет, но он не умер. Этот худой, хилый, подслеповатый человек не мог, не хотел уйти из мира, не совершив предначертанного ему.

Его родители словно специально вытравливали из него пытливость живого ума. Отец, этот почитавший себя дворянином грубиян, без славы пропавший под турецким ятаганом, наемник, все-таки успел вытащить 7-летнего сына из школы и сделать служкой грязного кабака. Мать, нищее детство которой прошло у тетки, сожженной за колдовство, не умевшая писать и читать, пропахшая за стойкой дешевым вином, в мокром фартуке, – что могла дать она этому нелюбимому, бледному существу? Братья – солдат и оловянник, чему могли научить они, кроме ругательств? Единственное светлое воспоминание юности – сестра Маргарита, и она вскоре вышла замуж за человека, сделавшегося вскоре его врагом.

Дом Иоганна – этот придорожный кабак, где разврат был перемешан с молитвами, его земля – унылые швабские поля, на которых он изнурял свое вечно голодное тело. Его любовь – это цепь несчастий, его семья – это потные флорины в кулаке, – трижды отмеренные и рассчитанные.

Он женился в 26 лет по любви, но жена заставила его предъявить унизительное доказательство «благородства» своего происхождения, и он, сгорая от любви и стыда, мчался в Вюртемберг за наследными справками. Он бережет эту женщину и делает все для ее спокойствия, но дом превращается в ад, когда она бьется в припадках эпилепсии. Он нежно любит своих ребятишек, но трое его детей умирают, а вскоре сходит с ума и умирает жена. И второй его брак не назовешь счастливым. Как привидение, преследует его неотступно мысль о деньгах. «Касса пуста, И жалованья не дают», – писал он. А через год: «Я теряю время при дверях казначейства, напрасно стою перед ними, как нищий».

В конце жизни – новый удар: мать обвиняют в колдовстве, ей грозит смерть, и он несколько лет хлопочет, и сует взятки, и пишет лицемерные письма. Перед нами тягостная вереница дней, озаренных кострами инквизиции XVI века, страшных дней лицемерных покаяний, которые прошел Галилей, страшных ночей, в которых умирал зарезанный Рамус. Всю жизнь словно слышал он шепот своей злой судьбы: «исчезни, утони в вине, налети на пьяный нож, умри, ляг здесь в этот придорожный чернозем, сгинь», – а он шел, полз, продирался сквозь этот шепот, тянулся из мрака к свету своих звезд.

«Он умер, – писал один из его биографов, – от истомления, печали и бедности в 58 лет в Регенсбурге в 1630 году». Его многочисленные дети получили наследство: 22 флорина, 2 рубашки, 57 экземпляров «Эфемерид» и 16 экземпляров «Рудольфовских таблиц».

А человечеству он оставил в наследство три закона Кеплера, которые сегодня изучают во всех школах мира, – три монолита, на которых вечно будет покоиться планетарная астрономия.

Кеплер написал множество работ. Это удивительные сочинения, где фанатизм и мистика соседствуют с откровениями, с непостижимыми озарениями гения. Он, первый из людей постигший великую логику движения планет, пишет: «Бог... может повелеть явиться новому светилу во всяком месте и во всякое время».

«Наблюдения над течением этих светил, – пишет он о кометах, – не заслуживают внимания, потому что они не возвращаются». И тут же совершенно правильно оценивает расстояния до них и объясняет природу кометных хвостов. Он, составивший множество гороскопов, которые становились подчас главным средством его существования, откровенно говорил: «Люди ошибаются, думая, что от небесных светил зависят земные дела». Он верил в мистику цифр, и это не мешало ему сделать такое признание: «Я люблю Коперника не за одни его высшие дарования, но и за ум, твердый и спокойный».

И при всех этих несовместимых противоречиях он, как всякий великий человек, тонко чувствует истину, точно угадывает момент ее явления и не ошибается в неожиданных и категоричных оценках своей работы. «Жребий брошен, – писал он после открытия своего третьего закона. – Я написал книгу, мне безразлично, прочитают ли ее современники или потомки, я подожду, ведь ожидала же природа тысячу лет созерцателя своих творений».

Альберт Эйнштейн, назвавший Кеплера «несравненным человеком», писал о его судьбе: «Он жил в эпоху, когда еще не было уверенности в существовании некоторой общей закономерности для всех явлений природы. Какой глубокой была у него вера в такую закономерность, если, работая в одиночестве, никем не поддерживаемый и непонятый, он на протяжении многих десятков лет черпал в ней силы для трудного и кропотливого эмпирического исследования движения планет и математических законов этого движения!»

Может быть, именно в судьбе Иоганна Кеплера так близко, как нигде больше, сошлись в невидимом бою, сбились в молчаливой схватке мрак средних веков и свет зарождающейся классической астрономии, математики, физики. Может быть, именно потому, что стоял он на границе мрака и света, так тягостно глубоки тени его жизни.

 

Я. Голованов

Архив